-Сестра, воды.

-Сестра, поправь повязку.

-Сестра, умираю.

Слабые всхлипы, крики и стоны разносились то тут, то там по обширному залу, заставленному койками. Белые стены и приглушенный свет делали помещение схожим с классическим представлением о рае, только музыка в этом раю была совсем не райская. Да и сестры, как таковой не было. Вместо прославленной в героических историях девушки в белом халате, которая с тревогой в глазах или с хмурым уставшим лицом склоняется над раненым бойцом, здесь сновала проворная автоматическая поилка, а под потолком висели глаза камер, транслирующих изображение в кабинет «врача». В кабинете сидели три оператора, следивших за многочисленными показателями здоровья пациентов.

Один из них кинул бесстрастный взгляд на монитор визуального наблюдения. Накрытые белыми простынями тела не двигались на стоящих сплошными рядами койках, десяток поилок, выполнив программу, замер вдоль дальней стены в ожидании следующего часа.

-Сколько у нас сегодня? – спросил оператор.

-Десять тысяч, сейчас на команды не отвечают уже сто сорок два человека, около четырехсот в зоне опасности, из них пятьдесят перешли в красный сектор, - ответила единственная девушка оператор, которая руководила поилками и следила за физиологическими параметрами пациентов, попавших в опасную зону.

-Мы еще держимся, я получил сообщение из пятой зоны, у них из пяти тысяч осталось тридцать или сорок человек в строю, их атакуют все настойчивее, так палят из всех пушек, что головы поднять нельзя, - подключился к беседе третий оператор, отслеживающий обстановку на полях боев. Координатор военной игры коротко кивнул и вернулся к большой пластиковой панели, изображавшей карту подотчетной им местности, где красными точками светились проходящие сейчас бои.

-Мы под огнем уже больше пяти часов, - доложила девушка.

-У нас еще час смены, а потом нас заменят, - ответил координатор.

-Мы не доведем их до затишья?

-Кто знает, - пожал он плечами, - может быть, за этот час все и кончится, и мы получим временное перемирие. Но я совсем не уверен, может быть и второй смене еще половину времени придется вести их.

-Они плохо следят за физикой, - обиделась девушка.

-Предупредишь их, мы не можем оставаться здесь дольше положенного времени, это запрещено.

-Боль-то чувствуют они, - буркнул второй оператор.

-Дело не в боли, дело в том, что нас захлестывают эмоции, мы начинаем сочувствовать бойцам и выводить их раньше времени. Нам не за то платят, что мы экономим боевые силы, ты просто следишь за их состоянием и постепенно приводишь в сознание тех, кто умер или получил критические повреждения. Когда бойцы записываются в армию, они и не рассчитывают отсидеться в тылу, тем более такие бойцы, как наши подопечные. Я слышал, что где-то еще сохранилась призывные войска, да и у израильтян все только и ждут случая, чтобы встать в строй, у всех в прихожей стоят пирамиды из автоматов, но пятьдесят три сектора из шестидесяти девяти, это такие сектора, как наш. Вспомни правила и следи дальше, мы не нарушим порядок смены операторов.

-А убитых и раненых возвращают в игру? – спросил второй оператор, передавая на попечение своей коллеги еще пятнадцать человек из красной зоны поражения.

-Не знаю, мы не имеем права знать их имена, а запомнить десять тысяч номеров с жетонов просто невозможно. Жетоны могут и поменять, даже если тот же человек снова возвращается в строй после «смерти». Скорее всего, тут только воля самого служащего, им по большому счету очень нужны деньги, раз они идут на такое.

-То есть мы сами остаемся такими же наемниками, как и те, за кем мы поставлены наблюдать? – уточнила девушка. – Сохранять безэмоциональное состояние бывает иногда очень трудно.

-Ты не знаешь, что они чувствуют, руководство оговорило данный пункт в контракте оператора, поэтому ты никогда не сможешь стать одним из бойцов, а боец не переходит в операторы. Кадровая машина – это самый главный объект в нашей компании и самый мощный, его аналитическая система отслеживает все паспортные данные. Как она реагирует на попытку прорыва, я не знаю, но сбой в системе маловероятен.

-Бери еще двадцать, у нас потери по всем фронтам, мы остались без поддержки пятого сектора, а тринадцатый только на подходе.

-Да, граница боя переходит в наш укрепрайон, - подтвердил координатор, сверяясь по карте. – Но восемнадцатый и девятый продвинулись, так что мы сможем взять их в кольцо окружения, если там успеют подправить свои маневры, у них почти полный боекомплект, потери минимальные, к тому же их бьют с боков, а у нас лобовая атака.

-Вывожу еще десять, ранения не совместимы с возможностью ведения боя, команда поилкам, ввести медикаменты для глубокого сна.

Военная игра стала политическим решением для всех европейских правительств. Игра экономила человеческие ресурсы, позволяла привлекать на театр военных действий солдат разного возраста, ведь виртуальная оболочка каждого солдата моделировалась в соответствии с выбором ее проектора. Игра обладала искусственным интеллектом, и ее программа требовала только регулярного введения все новых и новых воинских подразделений и их технического оснащения, чтобы продолжать боевые действия при заданных условиях. Программу разработали в научных целях, чтобы просчитать вероятность реальных боевых действий, однако последние ее данные показывали, что выигравшая сторона теряла до девяноста процентов всего своего населения.

Смена подходила к концу и девушка-оператор с опаской поглядывала на мониторы – уже почти десять тысяч отборных боевиков подразделения компании выбыли из строя, жалкие триста двадцать человек прорывались из окружения под шквальным огнем. Сегодня был крайне неудачный день для военной игры, и казалось, что вообще не стоило начинать боевые действия. Противник не отличался особо хитрой стратегией, однако на границах скопились мощные силы из новобранцев.

Система операторов и добровольных тестировщиков-солдат потребовалась индустрии военных игр для того, чтобы не усложнять расчеты искусственному интеллекту еще и индивидуальными особенностями каждого бойца и подразделения в целом. Так достигалась достоверность боевых действий. Операторы после окончания смены передавали данные в центральный офис военной компании, и очередная смена получала вводные уже переработанными с учетом условий, которые менялись за пять минут пересменки.

Каждый боец, поступая на службу в подобную военную кампанию, давал подписку о неразглашении любых данных, которые станут известны ему за время службы. И, если оператор имел неограниченное время работы на компанию (чаще всего они уходили по морально-этическим принципам), то солдата выводили из игры после трех-четырех загрузок его сознания в программу, потому что ощущение смерти создавалось довольно реальное. Бои велись на воссозданных с математической точностью территориях Европы, и, несмотря на то, что ООН строго следило за отсутствием реальных военных конфликтов, подобные военные игры процветали, набирая оборот с каждым годом, захватив пятьдесят три сектора планетарной поверхности. Тестировались не только современные виды оружия, но строились модели военных кампаний прошлых веков, чтобы проверить на практике вероятностные параметры исторического процесса.

Час подходил к концу, координатор отмечал на карте текущее положение воинской группы, параллельно копируя его в центральный компьютер, оставшиеся в живых солдаты прорвались на запасную территорию и находились вне опасности, получая заряд транквилизаторов, выбывшие получали воду и медикаменты, чтобы не чувствовать себя чересчур разбитыми в момент отключения.

Над дверью в коридор загорелась оранжевая лампочка, символизируя окончание смены. Операторы встали, потянулись и сделали пару упражнений. Координатор приложил карточку к считывающему устройству, и все прошли через дезинфицирующую камеру. Затем, стоя перед своим шкафчиком в раздевалке, девушка оператор уткнулась головой в дверцу и разрыдалась.

Тем временем новая смена наблюдала за тем, как в зал ввозили новую группу военных, роботы подключали их к программе и отключали тех, кого предстояло вывести.

5 мая 2010